Конфетка

[sladkiy-bublik]

Не прошло и полгода, ага Маленькое предупреждение: прода глупая и пафосная Но... по-другому здесь быть не могло

Название: «Конфетка»
Автор: Снусмумрик
Бета:  _ciella_
Пейринг: Влад/Дима, Даня/Дима
Жанр: romance, angst, fluff
Рейтинг: NC-17 (графика)
Размер: макси
Статус: в процессе
Предупреждения: нецензурная лексика, AU, OOC

86.

В начале седьмого Влад уже стоял у окна подъезда и курил, думая, что же сейчас скажет Бикбаеву. Он знал, что все слова тут же вылетят из головы, как только он увидит зелёные, больные глаза любимого, но всё равно давал себе этот шанс найти те аргументы, которые докажут Диме, что тот любит его и никогда больше не причинит боль. Знал и то, что лучший аргумент в этом случае – время. Только бы ему его подарили…
С Даней они помирились. Правда, Пономарёв не то в шутку, не то всерьёз заявил, что, если Соколовский умудрится отпустить Бикбаева, то даст ему в морду. А потом они всю дорогу проболтали о разном, совсем не заметив, как пролетело время и показался панельный дом, в котором сейчас обитал Дима. Даня крепко обнял Влада, желая ему удачи, и улыбнулся со словами «Я в тебя верю». И эта вера ему поможет.
Подождав, пока часовая стрелка отсчитает семь, Соколовский поднялся на восьмой этаж и нажал на кнопку звонка. Ответом ему послужила лишь тишина. Тогда он позвонил ещё и ещё, но судьба словно издевалась над ним – Бикбаев не открывал. И вдобавок каменный голос девушки-робота сообщил ему, что «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети». Дима, Дима, где же ты… Пальцы задрожали, и вдруг захотелось срочно покурить. Три минуты на «подумать», и он отыщет способ, как найти Бикбаева. Заблокирует все аэропорты и вокзалы, если понадобится, но не даст любимому уехать и оставить его одного.
За окном всё так же валил снег, и Влад так некстати вспомнил, как он ждал его. И как мечтал о нём Дима. Соколовский запрокинул голову, подставляя лицо пушистым снежинкам, и вдруг улыбнулся. Тепло и счастливо. Всё будет хорошо…
…Бикбаев отлип от окна, в которое смотрел уже несколько минут, и обессилено опустился в кресло. Влад пришёл к нему – и это не удивило. То, что пришёл в такую рань, - тоже. Только вот зачем? Хотя в любом случае это уже неважно – важен только билет на поезд, прибывающий в 10.50. Но увидеть напоследок своего по-прежнему любимого человека, в последний раз обласкать взглядом любимое лицо, как бы нарочно подставленное под его взгляд, проводить лёгкой улыбкой дым, кольцами клубившийся вокруг головы, словно нимб… Это лучший подарок. И сердце… простило. Но в любом случае уже поздно.
Они просто не могут быть вместе. Не в этой реальности. Не в этом глянцевом мире, где места чувствам не осталось. Просто они слишком разные…

87.

Из глубокой задумчивости Диму вырвал очередной звонок в дверь. Сердце предательски ёкнуло, но Бикбаев заставил его заткнуться. Сомнений в том, кто бы это мог быть, не было. И вроде бы он всё решил, но почему так сильно дрожат пальцы и бешено колотится где-то в груди? Почему больше всего на свете хочется открыть дверь, влететь в родные объятия и никогда не отпускать? Да потому что им снова воспользуются и вышвырнут за ненадобностью. Потому что хватит в жизни ошибок. Потому что прошлое нужно отпускать. Потому что он сам сжёг фотографию Соколовского, и этот «ритуал» уж слишком напомнил ему процессию сжигания идола у язычников, которых вдруг резко заставили принять христианство. Потому что Влад и стал для него идолом, кумиром, предметом поклонения и повиновения, которому он постоянно приносил в жертву своё сердце. Потому что… поздно менять уже принятые решения.
Не дождавшись, пока перед ним откроют дверь, Соколовский сполз по стене вниз, прислонившись затылком к выкрашенной зелёным поверхности. Он всё ещё не мог унять терзающую дрожь в теле, но где-то внутри теплилась надежда. А потом он заговорил. Негромко, отстранённо, каким-то пустым безэмоциональным голосом. Которым говорят только тогда, когда больше нечего терять.
-А я знаю, что ты дома, Дим. И ты слышишь меня. Не можешь не слышать… Потому что мы связаны с тобою, крепко и прочно, навеки. Ты любишь меня, я люблю тебя. Да-да, люблю… больше всего на свете. Только я, в отличие от тебя, «придурок», как говорит Данька. А ты знаешь, всё знаешь… Ты тёплый, ты греешь, а я - либо холодный, либо горячий, сжигающий… Прости меня. За всё, что я сделал и не сделал. С самого начала я вёл себя, как последний идиот. Когда впервые увидел тебя, что-то в груди у меня ёкнуло, и внутренний голос заставил меня подойти к тебе и больше никогда не отпускать. Ты был одним из тех, кто разделил меня надвое. И одна половина кричала «Уйди и не возвращайся», а вторая не могла оторвать от тебя взгляда. Я плёл вокруг тебя свои сети, только вот сам угодил в ловушку, а ты из неё выбрался. Ты мог любить, но ничего не требовать взамен, а я… А я сходил с ума, когда видел тебя с кем-то, во всём видел подвохи и всё воспринимал в штыки, я боялся любви и сам превращал её в ненависть. Но невозможно ненавидеть того, кого любишь. И я любил, но всё равно выстраивал непробиваемую крепость, за которой прятался, как черепаха в панцирь. А иногда меня «прорывало». Тогда я видел в твоих глазах безграничное счастье, и сам тихо умирал от счастья, заполняющего меня до краёв. А потом эти минуты сумасшествия проходили, твои глаза гасли, а я страшился того, как меня поглощает пустота. И я боялся. Боялся не того, что люблю тебя, а того, что будет потом – когда ты от меня уйдёшь. Мне постоянно казалось, что ты найдёшь себе кого-нибудь лучше, умнее, взрослее, красивее, добрее, того, кто поймёт тебя, поддержит. И ты играл… Ты даже не представляешь себе, как опасна была эта игра, она отравляла мне кровь, затуманивала мозги, убивала изнутри. И я приходил в бешенство, терял самоконтроль, срывался на тебе… Первой каплей был Привалов. Потом Михалёв, да и Вика не отставала, хоть я и знал, что между вами ничего нет… Но когда я увидел тебя с Даней, внутри меня что-то лопнуло, треснуло, сломалось. Я не хотел того, что случилось. Когда позвал тебя, я хотел только одного – чтобы ты почувствовал то же, что и я тогда… Признаюсь, это было идиотизмом с моей стороны и полнейшим эгоизмом. Я разыграл перед тобой этот фарс с тем мальчиком, имени которого даже не знаю. Между нами не было ровным счётом ничего, лишь маленький спектакль – одного актёра. Меня. Только вот я не актёр, и моя игра была бездарна. И я дорого поплатился за свои ошибки. Я чуть не потерял друга и… любимого человека. Свою судьбу. Прости меня, Дим, я… Я хочу начать всё сначала. Прийти к тебе так, словно никогда не видел тебя, сказать «Привет». И я говорю. Привет! Я – Влад Соколовский, мне девятнадцать лет. За всю свою короткую жизнь я никогда и ни в кого ещё не влюблялся. А ты откроешь мне дверь, робко улыбнёшься, положишь руку мне на плечо… Я увижу тебя и пойму, что всё-таки влюбился… - остаток слов растворился в застывших на глазах слезах. А что, если он ошибся, и только что исповедался лишь голым стенам? Но словно в немой ответ на его вопрос тихо скрипнула дверь, и перед Владом остановился хрупкий, сгорбленный силуэт Димы.
-Это так страшно… любить меня? – голос Бикбаева казался неживым, надтреснутым, в нём не проступали глубокие нотки. Сломанными колокольчиками в нём звенела пустота.
-Страшно – любить тебя безответно, Дим… - Влад аккуратно встал, пряча стремительно влажнеющие глаза за забором пушистых, длинных ресниц. Ему надо так много сказать! – Ты – самое лучшее, что могло случиться в моей жизни. Ты изменил меня, вытащил меня из моей же крепости, подарил весну, открыл глаза на этот радужный, полный красок мир. С тобой я понял, что он бывает не только чёрно-белым, и только с тобой мы сможем раскрасить его яркой палитрой любви. Ты – творец, а я – разрушитель. Но ради тебя я стану другим, обещаю. Я знаю, тебе трудно со мной, потому что я веду себя, как последний идиот, но… Я не прошу тебя дать мне шанс. Дай мне только время. Немного времени…
-Время на что? – малахитовые глаза смотрели в упор. И в них сейчас так явно блестела надежда. – На очередную love game?
-Нет больше никаких игр. Game over. Я предлагаю начать всё сначала. Только не уезжай, Дим… Останься. Ради меня. Ради нас.
Бикбаев ничего не ответил. Лишь крепко прижался к словно замершему Соколовскому и спрятал голову у него на груди. Рука судорожно вцепилась в куртку на Владовой спине, сминая её и крепче хватая, а шелковистые, лохматые волосы нежно щекотали щёку Соколовского. И пусть эти секунды продлятся вечно…

88.

Они б ещё долго простояли прямо на лестничной площадке, если бы Влад не заметил что-то странное. Тело Димы прошивала крупная дрожь, лоб покрыла испарина, глаза судорожно блестели, а руки были ледяными. А потом, когда Бикбаев по-детски шмыгнул носом, всё стало понятно. Заболел… И это неудивительно, ведь Соколовский помнил, в чём был одет Дима тогда. Вина полоснула по венам, но он упрямо сжал губы и потащил любимого в квартиру.
-У тебя температура, тебе нужно лечь. Идём…
А ещё спустя каких-то пятнадцать минут Бикбаев, укутанный в толстый шерстяной плед, лежал на диване, а рядом на краешке сидел Соколовский, ждущий, пока тот достанет градусник. Почти тридцать восемь… Таблетки, которые нашёл Влад и которые, видимо, без разбору глотало его лохматое чудо, не могли вылечить простуду априори: Бикбаев параллельно пил жаропонижающее, несовместимое с ним обезболивающее, порошок, угнетающий кашель и вместе с ним микстуру, способствующую отхаркиванию. Влад только покачал головой, грустно и в то же время тепло улыбнулся, а затем, проследив, чтобы Дима лежал, отправился в аптеку. По пути заскочил и в супермаркет, набрав продуктов и различных витаминов. А потом кормил его наспех приготовленным куриным бульоном, совал в рот дольки казавшихся Бикбаеву кислыми апельсинов, и апогеем всех этих «мучений» стал жутко невкусный и противный порошковый чай. Дима морщился, кривился, уговаривая себя выпить это отвратительное варево, а Соколовский отвлекал его ничего не значащими разговорами.
-А ещё в детстве, когда я болел, дедушка всегда давал мне лук с мёдом. Гадость та ещё на самом деле, но вылечивала. Дед объездил много сёл в поисках интересной информации о разных народностях и всегда считал, что нет лекарств лучше народной медицины. Так что, может, и мы с тобой попробуем к ним прибегнуть, и я поставлю тебя на ноги…
-Откуда ты узнал? Тебе Пономарёв сказал, да?.. – хриплый после недавнего приступа кашля голос Бикбаева прозвучал слишком неожиданно и словно разрезал царящую в комнате напряжённую атмосферу. Взорвались тысячи зарядов, и Влад невольно прикусил нижнюю губу.
-Пономарёв, да, - скрывать это Соколовский не стал. В конце концов, ему дали возможность всё исправить, и начинать новую страницу в их новой жизни со лжи Влад не хотел. Дима не заслуживает такого к себе обращения – он выше этого. – Но не то, что ты уезжаешь, подтолкнуло меня к тому, чтобы прийти к тебе. Я хотел это сделать потом, когда вернусь.
-Потом могло быть поздно… - Бикбаев проглотил остаток фразы, ругая себя последними словами за то, что явно провоцирует очередную ссору. Нет, он забудет о прошлом. – Но… ты успел – спасибо Дане за это, - повисла секунда тишины, и Дима всё же вытолкнул всё это время волнующий его вопрос. – Ты же не потерял друга из-за меня?..
-Нет, - Влад грустно улыбнулся, притягивая любимого крепче к себе и устраивая его голову у себя на коленях. Потрогал горячий лоб, нежно разгладил невесть откуда появившиеся морщинки и тяжело выдохнул. – Мы друг друга поняли и разобрались в этой ситуации. Данька помирился с Дашкой, я помирился с тобой… А что было раньше, осталось в прошлом. А кто прошлое помянет… Важно то, что я успел. Уже подумал, что опоздал, и ты уехал, но увидел тебя в окне. И тогда понял, что не имею права упускать свой шанс быть счастливым.
-Ты же не уйдёшь больше? Не пожалеешь о том, что сделал?
-Нет, Дим. Больше нет.
-И мы будем вместе?
-Да, Дим. Обязательно.
-И всё будет хорошо?
-Да, Дим. Только так. И никак иначе.
-Я люблю тебя, Влад.
-И я тебя, Дим. Больше всего на свете.