Конфетка

[sladkiy-bublik]

1 часть неумолимо движется к своему финалу, а сюжет - непосредственно к кульминации и развязке. Признаюсь сразу, возможно, в некоторых местах читать будет тяжело. Предупреждаю заранее

Название: «Конфетка»
Автор: Снусмумрик
Бета:  _ciella_
Пейринг: Влад/Дима, Даня/Дима
Жанр: romance, angst, fluff
Рейтинг: NC-17 (графика)
Размер: макси
Статус: в процессе
Предупреждения: нецензурная лексика, AU, OOC

71.

Даня с Димой долго ещё лежали рядом, пальцами сплетясь друг с другом. Наслаждались приятной расслабленностью в теле, пытаясь унять ураган эмоций, бушующий в груди. Пономарёв лениво водил пальцами по плечу Бикбаева, прислушиваясь к себе. Ему должно быть стыдно за то, что сейчас произошло, но чувствовал он лишь сладкую негу, удовольствие и то, как поёт тело от пережитого несколько минут назад оргазма. А стыда… не было.
-Ты не жалеешь?.. – голос слегка задрожал, но Дима чувствовал, что необходимо спросить. Лучше они решат всё раз и навсегда, чем потом будут оба мучиться в догадках, избегая прямых взглядов.
-А должен? – Пономарёв только усмехнулся в ответ, натягивая сползающее одеяло до пояса, и потянулся за сигаретой и зажигалкой. Прикурил, с томным придыханием выпустив дым куда-то в потолок, и улыбнулся. – Мне было хорошо с тобой, тебе, я надеюсь, тоже. Так о чём жалеть?
Бикбаев отразил улыбку Дани и крепче прижался к нему, уложив голову на плечо Пономарёва. Близилось утро, а значит, скоро тот уйдёт, и сказка закончится. Только вот думать об этом не хотелось совершенно.
-Ты не считаешь это ошибкой? Ты же натурал вроде как… - странно, почему эта мысль пришла Диме в голову только сейчас? Хотя… он вообще до этого ничем не думал. – Не противно, что ты переспал с парнем?
Даня сильнее притянул к себе любовника, затушивая сигарету - просто не хотелось дымить ему в лицо. Пожал плечами, задумываясь над словами Бикбаева, и сказал правду. Ту, что долгое время скрывал даже от самого себя.
-Я давно хотел это попробовать. Уже несколько месяцев, - он вздохнул, вспоминая ментоловый привкус губ Влада. Тогда это показалось чем-то неправильным, но запредельно приятным. – Когда проиграл Соколовскому желание, и тому пришло в голову меня поцеловать. Не скажу, что я был в восторге от этой идеи, но мне неожиданно понравилось. А ещё позже захотелось большего. Нас всегда тянет к неизвестному, человек так устроен. А то, что это случилось спонтанно… - Пономарёв как-то странно хмыкнул. – Ты и я – ведь не сопливые девочки, и проходить «конфетно-букетный период» прежде, чем оказаться в одной постели, нам не нужно. Понравились друг другу, захотели – всё. Или ты так не считаешь?
-Согласен с тобой, - Дима плавился от тепла, исходящего от тела Дани. Он и не думал, что ему может быть так хорошо ещё с кем-то. И с Владом после секса он никогда не разговаривал «по душам»… - Только для меня остаётся загадкой, почему при таком раскладе ты до сих пор не переспал с Соколовским?
-Во-первых, официального предложения от него не поступало, - усмехнулся Пономарёв. – За все два года нашей дружбы он ни разу не делал ни шага в мою сторону в этом смысле. Поэтому тот поцелуй и был для меня неожиданностью… - о том, как Влад объяснил как-то свой поступок, Даня решил умолчать. «Просто мне захотелось позлить Бикбаева, вот и всё», - в ушах зазвенел насмешливый голос друга, но Пономарёв быстро его прогнал. – А во-вторых… Я предпочитаю друзей не иметь, а дружить с ними.
-В таком случае я рад, что оказался на твоём пути, - Дима грустно улыбнулся, прикрывая глаза. Бессонные ночи уже давали о себе знать хронической усталостью. – Мне было необходимо на кого-то переключиться… И хорошо, что этим «кем-то» оказался именно ты, - Бикбаев зевнул, тут же деликатно прикрывая рот, но от Дани не скрылся этот невольный возглас организма.
-Спать давай, - засмеялся он, выше натягивая одеяло, и потушил ночник. – «Спокойной ночи» я тебе уже не скажу, но вот приятного сна пожелаю с удовольствием…



72.

Владу было плохо. Владу было больно. Но в то же время было… никак. Дима часто дразнил его, флиртовал на его глазах с кем бы то ни было, и уже это сносило крышу Соколовскому. Он чувствовал, как легко теряет самоконтроль, как срывает башню от одного-единственного взгляда Бикбаева, направленного не на него. И Влад ничего не мог с этим поделать. Он злился, выливал весь негатив на Диму, стал просто неуправляемым. Всё чаще стал прибегать к шантажу, угрозам, боясь просто спокойно поговорить. Всё чаще стал напиваться вдрызг, боясь признаться себе в том, что просыпаться в холодной постели одному, без него, просто невыносимо. Но неизменно после бурной ночи уходил из квартиры Бикбаева, не желая оставаться. Просто боясь.
А вот сегодня он застал Диму в постели с другим. Почему-то факт, что тем «другим» был его лучший друг, до сознания не доходил, но измена Бикбаева глубоко ранила сердце. И сейчас на душе было так скверно, как, наверное, никогда в жизни. До этого он всегда боялся любить, но любовь всё равно догнала его и ударила ещё больнее. И теперь он сидит в этом шумном клубе, глотает подозрительного вида водку, даже не чувствуя её вкуса, и топит в ней своё горе. Правда, боль отступать не торопилась.
Но вдруг он заметил в толпе белобрысого парня, издалека так напоминающего Диму. Нет, умом Влад понимал, что этого быть не может, потому что ещё каких-то полчаса назад тот кувыркался в постели с Даней, но вот сердце предательски дрогнуло. Хрупкий на вид мальчик сексуально извивался в такт музыке, грациозно прогибался в спине, откидывал длинные белые пряди… А потом повернулся лицом к Соколовскому, и тот облегчённо и в то же время разочарованно выдохнул. Просто похож сзади, вот и всё, а взбудораженный тяжёлой ночью мозг дорисовал то, что хотел бы увидеть. Пусть ему всё показалось, и не было той измены, а Дима остаток ночи провёл в этом клубе, танцуя… Но реальность сурова. И в клубе танцует совсем другой мальчик.
-Скучаешь? – тот самый блондин спустя минуту, как только закончилась песня, оказался у барной стойки рядом с Владом. Тот безбожно пил, но всё никак не пьянел, хоть и накануне вечером влил в себя огромную дозу алкоголя. Иммунитет, иначе и не скажешь. – Могу составить тебе компанию, если хочешь.
-Не помню, чтобы мы пили на брудершафт, - хмуро отозвался Соколовский, пристально изучая непрошеного «собутыльника». И как он вообще мог спутать его с Димой? Обыкновенная «блядская» внешность, ухоженный мальчик с покрытым тонной тоналки лицом и распухшими, неприлично толстыми губами. Даже слишком красивый, но в этой красоте нет ни капли щемящей нежности, как у Бикбаева. Этого парня хочется только затрахать до полусмерти, а Диму хочется любить. – И разделять своё одиночество тоже ни с кем не хочу. Ещё вопросы?
Блондин капризно надул губы, посылая Владу искромётный взгляд. А затем ласково взял руку Соколовского в свою, прошёлся подушечкой большого пальца от запястья к фалангам и томно прикусил губу.
-И для этого ты пришёл в бордель? Сюда приходят для того, чтобы снять себе кого-нибудь на ночь. А для того, чтобы напиться, есть и более приличные заведения.
Влад лишь грустно усмехнулся, рывком отдирая свою руку от невесомых прикосновений. Ну да, он особо не смотрел, куда направляется, а где пить, особой важности не представляло. Нарвался на бордель? Очень мило…
-Чего ты хочешь от меня? Заработать? – лицо Соколовского вновь исказила брезгливая ухмылка. – Я готов тебе заплатить только за то, чтобы ты отвалил от меня. Сколько? – Влад потянулся за кошельком, выуживая несколько крупных купюр. – Хватит?
-Я предпочитаю зарабатывать за дело, - парень как-то даже обидчиво вздохнул, взял деньги и положил их обратно в кошелёк. – И, между прочим, работаю за двоих. Наши все давно уже отдыхают, но я ещё здесь, в зале, за полчаса до закрытия. И всё ещё надеюсь отхватить большой куш… - замолчал, опустив глаза и набросив на них чёлку. – Я уйти отсюда хочу. А, чтобы выкупить себя, нужны деньги. Большие. Ты не думай, я не жалуюсь, просто… Дай мне возможность отработать. Я видел, как ты смотрел на меня. Я же понравился тебе, - пальцы блондина вновь стали гладить руку Соколовского, только теперь уже куда более настойчиво.
-Хорошо… Только не здесь и не сейчас. Приедешь ко мне вечером вот по этому адресу. Оплачу по двойному тарифу, - Влад хрипло выдохнул, доставая из так и не закрытого кошелька визитку. – И позвони, когда будешь подъезжать.

73.

Утро выдалось для Бикбаева муторным, серым. По стёклам барабанил дождь вперемешку с мокрым снегом, и погода никак не напоминала зиму. Дима со скептическим выражением лица передвинул красный квадратик на двадцать третье декабря и усмехнулся: чуть более чем через неделю, Новый год, а настроение осеннее, унылое. Но человек – сам кузнец своего счастья и своего настроения, а значит, он забудет. Он сможет. И вчера был сделан первый шаг на пути к этой цели.
-Доброе утро, - Дима только успел поставить турку на огонь, как услышал сонный голос проснувшегося Пономарёва. Он прошёл в кухню, потягиваясь и сладко зевая, а затем уселся на ближайший стул и улыбнулся Бикбаеву. – Как ты?
-Слегка хромаю, но в целом всё хорошо, - ответил на его улыбку Дима и принялся нарезать колбасу. – Прости, но ничем, кроме бутербродов, угостить не могу – в последнее время я слишком редко питался дома. И заходить в магазин не было ни времени, ни желания, ни, собственно говоря, острой необходимости. Да и, если честно, готовлю я не айс, поэтому стараюсь обойтись магазинными пельменями или простыми макаронами. Или вот, бутербродами.
-Много текста, Бикбаев, - засмеялся Даня и положил в рот один из тоненьких нарезанных кусочков. – Я голоден и зверски хочу есть. А в такие моменты мне глубоко фиолетово, что и как попадает мне в рот, - а вот здесь он слукавил. Даша всегда баловала его вкусными завтраками, обедами и ужинами, и теперь этого остро не хватало. Нечитаемое выражение его лица заставило Диму напрячься, и тот опустил глаза:
-Но, тем не менее, ты всегда питался бесподобно, я угадал? – он прикусил губу, откладывая нож в сторону, и потянулся к хлебнице. Ещё и батон чёрствый… - Ты жалеешь, Дань, что связался со мной. А ещё хочешь помириться со своей девушкой. Я прав?
-Я хочу, чтобы ты перестал говорить со мной таким тоном, будто жертву изображаешь, - с каким-то раздражением в голосе выпалил Пономарёв, а затем робко коснулся Диминой руки, словно извиняясь. – Прости. Я ни о чём не жалею. Я сделал то, чего хотел, а с Дашей я как-нибудь сам разберусь. И сегодня же поеду к ней, поговорю. Куплю цветов, извинюсь. Я люблю её, понимаешь?
-Понимаю, - глухо ответил Бикбаев, но руку из цепких пальцев Дани не вырвал. – Я даже завидую тебе… Правда. Твою любовь можно воскресить, вернуть, зажечь по новой. Такое случается не всегда.
-И ты, если только захочешь, сможешь вернуть Влада, - карие глаза пристально смотрели в зелёные, пытаясь передать весь океан грохочущих эмоций. – Он тоже любит тебя, и уже даже не боится в этом признаться. Просто… он запутался. Он совершенно не знал, как вести себя с тобой, он боялся того, что меняется. Что лопается поставленная им же броня, ломается весь его привычный мир и его восприятие. Вот и всё.
-Да, и поэтому он вёл со мной себя так, будто я – его персональная подстилка, - хмуро возразил Дима, разливая кофе по чашкам. Голова обещала расколоться на тысячи крохотных осколков, потому что не думать не получалось. Он искренне надеялся, что ему удалось сделать первый шаг на пути к избавлению от Соколовского, но теперь он словно возвращался к нулевой отметке. И Пономарёв ему в этом методично помогал. – Я понимаю, он – твой друг, но моего отношения к нему твоя подписка не изменит, прости, - Бикбаев спрятал больные глаза, устремив взгляд в чашку с шоколадно-коричневым напитком, и тихо усмехнулся.
-Я не прошу тебя изменить своё отношение к Владу, - Даня последовал примеру Димы и тоже потянулся к свежесваренному кофе. Пусть готовил Бикбаев не очень, всё же этот напиток он умел делать просто потрясающе. – Потому что сейчас ты обманываешь себя. Не меня – потому что я всё вижу, а именно себя. Ты любишь Соколовского. Иначе не стал бы терпеть его выходки все эти месяцы. Но ты терпел, а сейчас просто твоё терпение лопнуло. Только… любовь сильнее обиды, выше её. Потом ты будешь кусать локти и рвать на себе волосы, - Пономарёв замолчал, полностью окунаясь в ванильный вкус кофе, и лишь сверлил Бикбаева пристальным взглядом. Он пытался не просто заглянуть в душу, а, словно рентгеновскими лучами, исследовать её вдоль и поперёк. И не скроешься от этих мягко сияющих карих глаз, не спрячешься…
-Я терпел его, потому что боялся быть один… - тихо начал Дима, кусая губы. Признаваться в этом было… выше его сил. – Знаешь, мой приезд в Москву – это было моё первое взрослое решение, и оно не было до конца осмысленным. Мне всё виделось в розовом цвете, подо мной – твёрдая земля, надо мной – радужные облака, во мне – огромный талант, а вокруг меня – всё цветёт и играет разноцветными красками. Только вот не всё сложилось, как мечталось. Денег катастрофически не хватало, приходилось перебиваться всеми способами, но даже не это угнетало меня больше всего… Я был один. Все мои родные остались в Уссурийске, друзья – там же, а здесь не было никого. Настя… не понимала меня. К ней всегда тянулись люди, и она обрела себе кучу подруг, поэтому часто по вечерам не бывала дома. А я медленно сгорал всё это время. Театр был отдушиной, лекарством для сердца и души, но вечером репетиция заканчивалась, и одиночество снова принимало меня в свои объятия. Потом театра не стало. А ещё чуть позже не стало и Насти… Мы с актёрами как-то поддерживали отношения, помогали друг другу по возможности, но… Наши дороги разошлись. Я не знаю, как пережил то время – не помню… И когда в моей жизни появился хоть кто-то, кому я нужен, пусть хоть только телом, я ухватился за Влада мёртвой хваткой. Он заполнил образовавшуюся внутри пустоту. Пускай и заполнил болью, ревностью и даже ненавистью, но я снова почувствовал себя живым. Я почувствовал в себе силу, энергию, жажду к жизни, самосовершенствованию, мне захотелось стать лучше, красивее, талантливее… И я стал. Я стал тем, кем бы никогда не стал без Соколовского. И я… не жалею. Но всё равно рано или поздно приходит конец, и в моём случае он настал слишком рано. Просто мы загнали себя в глухой угол, и выбраться из этого тупика уже не представлялось возможным…
Дима замолк, заливая пересохшее горло подстывшим кофе, а Пономарёв, всё это время внимательно слушавший собеседника, наконец перевёл дух. Нет, чистосердечный монолог Бикбаева его нисколько не удивил, но почему-то заставил почувствовать ответственность за этого сильного духом парня. У него есть крылья, но он слишком часто летит высоко к солнцу, опаляя их, подобно Икару. Ему нужен тот, кто будет его тормошить, останавливать, или же наоборот толкать вперёд – Дима должен знать, что сзади его поддержат, не дадут упасть, не позволят сорваться в пропасть. И тогда его сила расцветёт. А одиночество… убивает её. Убивает Диму изнутри.
-Безвыходных ситуаций не бывает, я в этом уверен, - Даня вспомнил, наконец, как дышать, и лёгким касанием обласкал безвольно лежащую на столе руку Бикбаева. Сжал пальцы, словно делясь теплом, и взмахнул ресницами, вскидывая на собеседника молниеносный взгляд. Дима должен знать, что он не один – Пономарёв поддержит его в любую секунду. И не только он… - Вы с Владом ошиблись, но никогда не поздно исправить свои ошибки. Вам обоим это нужно.
-Наш случай – исключение из правил. Любых, - усмехнулся Бикбаев, опустив глаза на ласкающие его руку пальцы. А он уже и соскучился по теплу… - Наверное, я изначально был не прав, что согласился на это. А потом не мог определиться, решить что-то для себя, понять, чего на самом деле хочу в этой жизни. Потому что… Влад на тот момент был единственным, кто проявил ко мне хоть какой-то интерес, я говорил уже об этом, да? Он помогал, поддерживал, защищал, в его лице я видел тыл, и я всегда знал, что он не оставит меня наедине с моими проблемами. С ним было… комфортно. Но сердце сыграло со мной злую шутку, влюбившись в Соколовского. Если бы не чёртова любовь… всё было бы намного проще. Может, даже получилось бы без зазрений совести принимать те блага, что даёт мне Влад, использовать его, вертеть им во все стороны. Но я так не мог. И поговорить с ним по душам, признаться в своих чувствах я тоже не мог. Потому что это разрушило бы всё в один момент, и мой мир лопнул бы намного раньше… И поэтому пришлось терпеть. Молчать. Мириться. Тихо умирать, но продолжать жить и гнуть свою линию. И всё время повторять себе: «Улыбаемся и машем. Улыбаемся и машем…»
Последний глоток кофе, и Дима тяжело выдохнул, пряча глаза за забором длинных, пушистых ресниц. Бесконечная минута молчания, а затем он продолжил:
-У меня не было выбора. Если бы я сказал ему всё сразу, что чувствую, наши «отношения» закончились бы сразу, это была бы точка невозврата. В таких случаях назад дороги нет. Молчать тоже было сродни самоубийству, и я медленно, но верно сходил с ума. Прогнать его и пытаться строить жизнь заново – предательство по отношению к себе, и после такого я бы загнулся быстрее. И каждый день, каждую минуту я боялся, что однажды Соколовскому надоест. Найдёт себе кого-то получше, помоложе, покрасивее, понаглее, и всё… Я старался стать идеальным для него, вписывался в его «трафарет», подстраивался, боясь потерять даже те крохотные секунды счастья, что он мне дарил. Но… и это не помогло. Я не знал, как мне поступить, да и Влад менять ничего не собирался. И вчера я понял, что больше терпеть сил не осталось… Я смогу, Дань. Я смогу без него, клянусь. Только… помоги мне. Мне больше не к кому обратиться за помощью…
-Что я могу для тебя сделать? – Пономарёв сглотнул вставший в горле ком и снова сжал тонкие, подрагивающие пальцы. Дима был бледен и, кажется, сейчас он пребывал в другой, известной только ему реальности.
-Напоминай мне хоть иногда, что надо жить… Больше я тебя ни о чём не прошу…

74.

Пономарёв ушёл, когда часы пробили полдень, и остаток дня Дима провёл в полном одиночестве. Даня обещал заходить к нему как можно чаще, помогать преодолеть все трудности, а ещё предложил провести новогодние каникулы где-нибудь за границей, купаясь в лучах ультрафиолета и плескаясь в лазурных волнах голубого океана. И Бикбаев решил подумать над этим предложением всерьёз – денег за последнее время он скопил немало, работой на ближайшие месяцы также был обеспечен, и можно было позволить себе ни о чём не волноваться. А главное – смена обстановки пойдёт ему на пользу. Однозначно.
Из глубоких раздумий, куда бы он хотел поехать, Диму вырвал телефонный звонок. От неожиданности Бикбаев вздрогнул, гадая, кому вдруг мог понадобиться в первый день законного отпуска, а затем расплылся в тёплой улыбке. Это был Пурчинский, один из бывших актёров театра Луны, с которым Дима поддерживал дружеские отношения с самого первого дня зачисления в труппу. Он был человеком, до последнего помогавшим Диме, а ещё негласно считался лидером: он умел сплотить, организовать, объединить, собрать, если это нужно. И пускай они уже долго не общались, его звонок был приятен. И очень кстати, что не мог не отметить Бикбаев.
-Привет, - пытаясь вложить в голос всю радость от внезапного звонка, поздоровался Дима. Было не менее радостно услышать похожую теплоту и в голосе Андрея.
-Здравствуй, Дим, - Бикбаев так и видел перед собой открытую, широкую улыбку Пурчинского. – Прости, у меня сейчас мало времени на то, чтобы поговорить с тобой о жизни, как-нибудь в другой раз… Но звоню тебе сообщить кое-что. У нас появилась возможность возобновить деятельность труппы, правда, не в Москве… В Питере. Но там у нас будет новый театр, новые спонсоры, новые перспективы… Только это всё в экстренном режиме, и уже через три дня мы едем. Я понимаю, что у тебя сейчас совсем другая жизнь, но не сказать тебе я не имел права, и… Нам тебя будет не хватать, Дим.
Сердце Бикбаева, казалось, забилось в миллион раз быстрее, принимая в себя надежду. Новый город, новая жизнь. И в новой книге уже не будет страницы с названием «Влад Соколовский». Да тут и думать даже нечего! И когда Бикбаев, было, уже хотел принять посланное ему с небес предложение, телефон оповестил о параллельном вызове. Влад… Самое время поставить окончательную точку.
-Андрей, я перезвоню тебе чуть позже. И сообщу окончательный ответ.